И.С. Тургенев
Отцы и дети II (adapted and abridged)
Глава V
[Молодой человек Аркадий Кирсанов приехал из Петербурга к своему отцу Николаю Петровичу в деревню. С ним вместе приехал его друг Евгений Базаров. В доме также живут: брат Николая Петровича Павел Петрович, и незаконная жена Николая Петровича Федосья Николаевна (Фенечка) с ребёнком.]
На другое утро Базаров раньше всех проснулся и вышел из дома. Он зашёл на скотный двор, на конюшню, нашёл двух дворовых мальчишек, с которыми тотчас познакомился, и пошёл с ними на небольшое болото за лягушками.
— На что тебе лягушки, барин? — спросил его один из мальчиков.
— А вот на что, — ответил ему Базаров, — я лягушку разрежу и посмотрю, что у неё там внутри; а так как мы с тобой такие же лягушки, только на ногах ходим, я буду знать, что и у нас внутри делается.
— А зачем тебе это?
— А чтобы не ошибиться, если ты заболеешь и мне тебя лечить надо будет.
— Да.
— Васька, слышь, барин говорит, что мы с тобой те же лягушки. Чудно!
— Я их боюсь, лягушек-то, — сказал Васька, мальчик лет семи.
— Чего бояться? разве они кусаются?
— Ну, давайте в воду, философы, — сказал Базаров.
Николай Петрович тоже проснулся и пошёл к Аркадию. Отец и сын вышли на террасу, на столе уже стоял самовар.
— Ты, Аркадий, с чем пьёшь чай, со сливками или с лимоном? — спросил Николай Петрович.
— Со сливками, — отвечал Аркадий, он помолчал немного и спросил, — Извини, папаша, если мой вопрос тебе покажется неуместным, — начал он, — ты не рассердишься?..
— Говори.
— Не оттого ли Фенечка не приходит сюда чай пить, что я здесь?
Николай Петрович слегка отвернулся.
— Может быть, — проговорил он наконец, — она стыдится…
— Напрасно она стыдится. Во-первых, ты знаешь мой образ мыслей (Аркадию очень было приятно произнести эти слова); а во-вторых, я не хочу стеснять твою жизнь. Сын отцу не судья.
— Спасибо, Аркаша, — глухо сказал Николай Петрович.
— Я сам пойду к ней, — воскликнул Аркадий и убежал. Николай Петрович в смущенье сел на стул. Сердце его забилось…
Послышались торопливые шаги, и Аркадий вошёл на террасу.
— Мы познакомились, отец! — воскликнул он. — Федосья Николаевна сегодня не совсем здорова и придет попозже. Но как же ты не сказал мне, что у меня есть брат? Я бы уже вчера вечером его расцеловал, как я сейчас расцеловал его.
Николай Петрович хотел что-то сказать, хотел обнять сына… Аркадий бросился ему на шею.
— Что это? опять обнимаетесь? — раздался сзади их голос Павла Петровича.
Павел Петрович сел за стол. На нём был изящный утренний, в английском вкусе, костюм; на голове красивая маленькая феска.
— Где же новый твой приятель? — спросил он Аркадия.
— Его дома нет; он обыкновенно встаёт рано и идёт куда-нибудь. Главное, не надо обращать на него внимания: он церемоний не любит.
— Да, это заметно. — Павел Петрович начал медленно намазывать масло на хлеб. — Долго он у нас будет гостить?
— Не знаю. Он заехал сюда по дороге к отцу.
— А отец его где живёт?
— В нашей губернии, вёрст восемьдесят отсюда. У него там небольшое имение. Он был прежде полковым доктором.
— Тэ-тэ-тэ-тэ… То-то я всё себя спрашивал: где слышал я эту фамилию: Базаров?.. Николай, помнишь, в дивизии нашего отца был лекарь Базаров?
— Кажется, был.
— Точно, точно. Так этот лекарь его отец. Гм! Ну, а сам господин Базаров, собственно, что такое? — спросил Павел Петрович.
— Что такое Базаров? — Аркадий усмехнулся. — Он нигилист.
— Как? — спросил Николай Петрович, а Павел Петрович поднял нож с куском масла и остался неподвижен.
— Он нигилист, — повторил Аркадий.
— Нигилист, — проговорил Николай Петрович. — Это от латинского nihil, ничего, насколько я знаю; значит это человек, который… который ничего не признаёт?
— Скажи: который ничего не уважает, — подхватил Павел Петрович.
— Который ко всему относится с критической точки зрения, — сказал Аркадий.
— А это не всё равно? — спросил Павел Петрович.
— Нет, не всё равно. Нигилист — это человек, который не склоняется ни перед какими авторитетами, который не принимает на веру ни одного принципа…
— И что ж, это хорошо? — перебил Павел Петрович.
— Одному от этого хорошо, а другому очень плохо.
— Вот как. Мы, люди старого века, мы думаем, что без принципов нельзя… Да. Раньше были гегелисты, а теперь нигилисты… Вот и господин нигилист к нам идёт, — сказал он.
Действительно, по саду шёл Базаров. Его пальто и панталоны были в грязи; в правой руке он нёс небольшой мешок; в мешке шевелилось что-то живое. Он быстро приблизился к террасе и сказал:
— Здравствуйте, господа; извините, что опоздал к чаю, сейчас вернусь.
— Что это у вас, пиявки? — спросил Павел Петрович.
— Нет, лягушки.
— Вы их едите или разводите?
— Для опытов, — равнодушно проговорил Базаров и ушёл в дом.
— Это он их резать будет, — заметил Павел Петрович, — в принципы не верит, а в лягушек верит.
Аркадий с сожалением посмотрел на дядю. Николай Петрович пожал плечами.