Станционный смотритель I

Станционный смотритель (adapted and abridged)

 

У станционного смотрителя очень тяжёлая жизнь.  Если погода плохая или лошадей нет – виноват всегда смотритель, и все его ругают.

 

В 1816 году, в мае, я  приехал на одну станцию и попросил чаю.  Смотритель, бодрый человек лет пятидесяти, закричал: «Эй, Дуня! Принеси самовар». В комнате было много цветов на окнах, а на стене висели картинки, которые изображали историю блудного сына.  Дуня, дочь смотрителя, принесла самовар.  Это была очень красивая девочка, маленькая кокетка,  лет четырнадцати с большими голубыми глазами. Она говорила без робости и разрешила её поцеловать на прощанье.

 

Прошло несколько лет, и я опять приехал на эту станцию. Я вошёл в комнату, на стене висели те же картинки; но на окнах уже не было цветов. Смотритель спал под тулупом… Как он постарел! «Здорова ли твоя Дуня?» — спросил я. «А бог её знает», — отвечал он. «Она замужем?» — спросил я. Старик не ответил, но потом выпил вина и рассказал, что случилось.

 

«Так вы знали мою Дуню? — начал он. — Ах, Дуня, Дуня! Что за девка была!» Три года тому назад, в зимний вечер, на станцию приехал молодой гусар с чёрными усами по фамилии Минский. Ему очень понравилась Дуня.  Минский вдруг заболел и сказал, что не может ехать дальше.  Он был очень добрый и весёлый, шутил с Дуней и смотрителем.  Через несколько дней Минский собрался ехать в Петербург. Было воскресенье, Дуня хотела пойти в церковь, и гусар предложил довезти её. Дуня уехала с гусаром и больше не вернулась. Отец ждал её, но потом понял, что гусар обманул его, и болезнь его была притворной.

Смотритель взял отпуск и поехал искать Дуню. В Петербурге он пришёл к гусару и со слезами просил отдать ему его дочь.  Минский ответил, что Дуня счастлива, она его любит, и он её никогда не бросит.  А потом гусар дал смотрителю денег.  Старик выбросил деньги и решил ехать домой, но он очень хотел увидеть свою Дуню ещё один раз.  Смотритель узнал, где жила Дуня, и пошёл к ней.

В красивой комнате в кресле сидел Минский, а рядом с ним Дуня.  Она была роскошно одета по последней моде, и с нежностью смотрела на Минского.  Когда она увидела отца, она закричала и упала в обморок.  Минский выгнал старика на улицу.

 

«Вот уже три года, — сказал смотритель, — как живу я без Дуни и не знаю, жива она или нет. Много таких молоденьких дур в Петербурге. Сегодня она в атласе да бархате, а завтра метёт улицу…»  Я долго не мог забыть старого смотрителя и всё думал о бедной Дуне…

 

Недавно я опять проезжал мимо станции. Станция была закрыта, а смотритель спился и умер. Деревенский мальчик показал мне его могилу и рассказал, что летом приезжала красивая барыня и спрашивала о нём.  «Какая барыня?» — спросил я с любопытством.  «Прекрасная барыня, — отвечал мальчишка; — ехала она в карете, с тремя маленькими детьми и с кормилицей, и с черной собачкой.  И когда ей сказали, что старый смотритель умер, она заплакала и пошла на кладбище.  Я хотел показать ей, куда идти, а барыня сказала: “Я сама дорогу знаю”. Она легла на могилу и лежала долго. И дала мне пятак серебром— такая добрая барыня!..»

И я дал мальчишке пятачок.

 

Leave a Reply