Обломов I (adapted and abridged)

 

Отрывки из романа И.А. Гончарова «Обломов»  (adapted and abridged)

В Петербурге, на Гороховой улице, в одном из больших домов, в своей квартире лежал утром в постели Илья Ильич Обломов.  Это был приятный человек лет тридцати двух-трех, среднего роста, с тёмно-серыми глазами, но без всякой идеи на лице. Обломов был полным, потому что он мало двигался.  Тело его казалось слишком нежным для мужчины:  белая шея, маленькие пухлые руки, мягкие плечи.

На нём был восточный халат.  Обломов любил свой халат:  он был мягкий, удобный, свободный.  Обломов всегда ходил дома без галстука и без жилета, потому что любил простор. Туфли на нём были длинные, мягкие и широкие.

Лежанье у Ильи Ильича не было необходимостью, как у больного, ни наслаждением, как у лентяя:  это было его нормальное состояние. Когда он был дома – а он был дома почти всегда, – он всё время лежал в одной комнате, которая была и спальней, и кабинетом, и приёмной.

Можно было подумать, что в квартире никто не живёт – кругом была пыль.  На этажерках, правда, лежали две-три открытые книги и газета, на бюро стояла чернильница с перьями;  но страницы книг  были в пыли и пожелтели;  номер газеты был прошлогодний, а в чернильнице жила муха.

Обломов был дворянин.  Он уже двенадцать лет жил Петербурге. Он когда-то служил чиновником, но ему не понравилась служба в министерстве.  Он бросил службу, потому что на работу надо было ходить каждый день, а два раза его даже будили ночью и заставляли писать какие-то справки.  Ему было скучно.  «Когда же жить?  Когда жить?» – повторял он.

========

У Обломова был друг детства, которого звали Андрей Штольц.

========

Отец Штольца был немец, он служил управляющим в имении Обломова.  Мать была русская, родной язык русский, вера – православная.  Но Штольц также хорошо говорил и читал по-немецки.

Штольц – бизнесмен, он заработал много денег и купил дом.  Его компания занималась экспортом товаров за границу.  Он много ездил в Европу по делам компании, писал новые проекты.  Но он также успевал ездить в гости и много читал.

Штольц был худой, смуглый с зелёными выразительными глазами.  У Штольца не было лишних движений, он жил по бюджету, не тратил зря  время и эмоции.

Но Штольц боялся воображения и мечты.  Загадочному и таинственному не было места в его душе.  Он верил только опыту, фактам и практической истине.  Он смело шёл к своей цели через все преграды.

=======

Разговор Обломова и Штольца.

Обломов лежал на диване:  «Не нравится мне эта ваша петербургская жизнь!»

«Что ж здесь так не понравилось?» – спросил Штольц.

Обломов объяснил, что ему не нравится всё:  жадность, сплетни, интриги, зависть, пустые разговоры о деньгах, наградах и карьере.  Жизнь петербургского общества, считает Обломов, скучна и мелочна.  Люди бегают, снуют как мухи, играют в карты с умным видом, делают карьеру.  Все ищут чего-то, но не истины, не блага себе и другим.  Они не лежат на диване как Обломов, но это они мертвецы и спящие люди.

«Ты, философ, Илья! – сказал Штольц,  – Все хлопочут, только тебе ничего не нужно!  Какой же идеал жизни?  Расскажи, пожалуйста.»

«Я уехал бы в деревню.»  – сказал Обломов.

«Ну хорошо; что бы ты стал делать?»

«Ну, приехал бы я в новый дом в деревне…  Рядом бы жили добрые соседи…»

«И ты бы никуда не ездил?»

«Ни за что!»

«Зачем же строят железные дороги, пароходы, если идеал жизни – сидеть на месте?»  – спросил Штольц.

«Пусть ездят купцы, чиновники, путешественники,»  – ответил Обломов.

«А ты кто же?»

«Спроси Захара,»  – сказал Обломов.

Штольц позвал Захара.

«Захар, кто это такой лежит?»

Захар посмотрел на Штольца, потом на Обломова:  «Как кто?  Разве вы не видите?  Это барин, Илья Ильич.»

«Барин!» – повторил Штольц и засмеялся.

«Ну, джентльмен,»  – поправил Обломов.

«Нет, нет, ты барин!»  – продолжал смеяться Штольц.

«Какая же разница? – сказал Обломов. – Джентльмен – такой же барин.»

«Джентльмен есть такой барин, – определил Штольц, – который сам надевает чулки и сам же снимает с себя сапоги. Ну, а как бы ты проводил время?»

«Ну вот, встал бы утром, – начал Обломов. – Погода прекрасная, небо синее, ни одного облачка.  Потом пошёл бы гулять в сад, вместе с садовником поливал бы цветы, сделал бы букет для жены, пошёл бы купаться на реку, вернулся бы домой, а на балконе сидит жена, пьёт чай и целует меня.

Какой поцелуй!  Какой чай!  Какое покойное кресло!  Сажусь около стола;  на нем сухари, сливки, свежее масло…Потом мы идём гулять в парк, мечтаем и считаем минуты счастья, плаваем на лодке по реке и смотрим на природу…»

«Да ты поэт, Илья!» – сказал Штольц.

«Да, поэт в жизни, потому что жизнь есть поэзия, – ответил Обломов. – А люди не понимают этого.»

«И весь век так?» – спросил Штольц.

«Да.  Это жизнь!»

«Нет, это не жизнь!»

«Как не жизнь?  Чего же тут нет?  Ты подумай, никаких забот, ни одного вопроса о сенате, о бирже, об акциях, о чинах, о деньгах.  А все разговоры по душе!  И это не жизнь?»

«Это не жизнь!» – упрямо повторил Штольц.

«Что же это по-твоему?»

«Это… Какая-то…  обломовщина,» – сказал он наконец.

«Какой же идеал жизни по-твоему?  Все ищут отдыха и покоя.

Для чего же тогда трудиться, мучиться, служить?»

«Для самого труда, – сказал Штольц. –  Труд – образ, содержание и цель моей жизни.  Вот ты выгнал труд из своей жизни: на что она похожа?  Я попробую приподнять тебя, может быть в последний раз.  Теперь или никогда!» – заключил Штольц.

 

Leave a Reply