М.Ю. Лермонтов “Герой нашего времени”
Тамань
Тамань — самый скверный город из всех приморских городов России. Я там чуть не умер с голода, да ещё меня хотели утопить.
Я приехал поздно ночью. Моя тройка остановилась у каменного дома. «Кто идёт?» – спросил часовой. Вышел казак. Я объяснил, что я офицер, еду на Кавказ и мне нужна квартира на ночь. Мы пошли искать квартиру, но все квартиры были заняты. Казак сказал, что есть одна квартира, но она мне не понравится, потому что там нечисто. Я три ночи не спал, было холодно, поэтому я сказал: «Веди меня хоть к чёрту!» Мы долго шли по грязным улицам и пришли к маленькому дому на берегу моря.
Я стал звать хозяина — молчат; стучу — молчат… что это? Наконец вышел мальчик лет четырнадцати.
«Где хозяин?»
«Нет хозяина.»
«Как? совсем нет?»
«Совсем.»
«А хозяйка?»
«Пошла в город.»
Я посмотрел на мальчика. Он был слепой. Я долго смотрел на него с жалостью, как вдруг он улыбнулся, и мне почему-то стало неприятно.
«Ты сын хозяйки?» — спросил я его.
«Нет.»
«Кто же ты?»
«А у хозяйки есть дети?»
«Нет; была дочь, да убежала за море с татарином.»
«С каким татарином?»
«А чёрт его знает! крымский татарин из Керчи.»
Я вошёл в дом: две лавки, стол, огромный сундук, печь – вот и вся мебель. На стене ни одной иконы — плохой знак! Я поставил в угол шашку и ружьё, пистолеты положил на стол и лёг спать на лавке, но я не мог заснуть: всё время думал о мальчике с белыми глазами.
Месяц светил в окно, и вдруг я увидел в окне тень. Кто-то пробежал мимо. Я встал, взял кинжал и вышел из дома. Мимо меня осторожно прошёл к морю слепой мальчик, он нёс какой-то узел. Между тем стало темно: на небе – тучи, на море – туман. Я с трудом спустился к морю. И вот вижу: слепой остановился, сел на землю близко от воды и положил свой узел. Через несколько минут показалась девушка. Она подошла к слепому и села около него. Ветер по временам приносил мне их разговор.
«Что, слепой, — сказала девушка, — буря сильна. Янко не будет.»
«Янко не боится бури,» — отвечал тот.
«Туман густеет,» — печально сказала она.
«В тумане лучше пробраться мимо сторожевых судов,» — был ответ.
«А если он утонет?»
«Ну что ж? В воскресенье ты пойдёшь в церковь без новой ленты.»
«Видишь, я прав, — сказал опять слепой, — Янко не боится ни моря, ни ветров, ни тумана, ни береговых сторожей; я слышу его вёсла.»
Девушка встала и посмотрела в даль.
«Ты бредишь, слепой, — сказала она, — я ничего не вижу.»
Так прошло минут десять: и я увидел лодку между волн. Бедная лодка, как утка, ныряла в волнах. Я думал, что она ударится об берег и разобьётся, но она ловко вошла в маленькую бухту. Из неё вышел человек среднего роста, в татарской шапке; он махнул рукою, и все трое начали вытаскивать что-то из лодки. Каждый взял на плечи узел. Они пошли по берегу, и я потерял их из вида. Я вернулся домой и стал ждать утра.
Утром я пошёл в крепость Фанагорию, чтобы узнать у коменданта, когда я могу плыть в Геленджик. Но, увы, комендант ничего не мог сказать мне.
«Может быть, дня через три, четыре придёт почтовое судно, сказал комендант, — и тогда — мы увидим».
Я вернулся домой угрюм и сердит. Меня в дверях встретил казак с испуганным лицом.
«Плохо дело, ваше благородие! — сказал он мне шёпотом, — «Здесь нечисто! люди недобрые!»
«Да? А хозяйка вернулась?»
«Сегодня пришла старуха и с ней дочь.»
«Какая дочь? У неё нет дочери.»
Я вошёл в дом. На печи старуха варила обед. На все мои вопросы она отвечала, что она глухая, не слышит. Что было с ней делать? Слепой сидел перед печью.
«Ну-ка, слепой чертёнок, — сказал я, взяв его за ухо, — говори, куда ты ночью ходил с узлом, а?»
Вдруг мой слепой заплакал: «Куда я ходил?.. никуда не ходил… с узлом? Каким узлом?»
Мне это надоело, и я твердо решил найти ключ этой загадки.
Я сидел у забора на камне и смотрел на море. Так прошло около часа, может быть и более… Вдруг я услышал песню — но откуда?.. Никого нет кругом; звуки как будто падают с неба. Я поднял глаза: на крыше дома стояла девушка в полосатом платье с распущенными косами, настоящая русалка. Она смотрела в даль, смеялась и пела песню.
Я запомнил эту песню от слова до слова:
| Как по вольной волюшке —
По зелёну морю, Ходят все кораблики Белопарусники. <…> «Уж не тронь ты, злое море, Мою лодочку: Везёт моя лодочка Вещи драгоценные. Правит ею в тёмну ночь |
Мне показалось, что ночью я слышал тот же голос; я на минуту задумался, и когда снова посмотрел на крышу, девушки там уж не было. И вот вижу, бежит моя русалка: она остановилась около меня, посмотрела мне в глаза и тихо пошла к пристани. Целый день она пела и прыгала около моей квартиры. Но только я начинал говорить, она убегала, коварно улыбаясь.
Я никогда такой женщины не видел. Она была далеко не красавица, ей было не более восемнадцати лет. У неё были длинные русые волосы, загорелая кожа на шее и плечах и правильный нос. Правильный нос, странные песни и загадочные речи свели меня с ума.
Я остановил её в дверях.
«Скажи-ка мне, красавица, — спросил я, — что ты делала сегодня на крыше?»
«А смотрела, откуда ветер дует».
«Зачем тебе?»
«Откуда ветер, оттуда и счастье».
«Кто же тебя научил этой песне?»
«Никто не научил: кому надо услышать, тот услышит; а кто не должен слышать, тот не поймёт».
«А как тебя зовут?»
«Кто крестил, тот знает».
«А кто крестил?»
«Откуда я знаю?»
«Какая скрытная! А вот я кое-что про тебя узнал. Я узнал, что ты вчера ночью ходила на берег».
Она захохотала во все горло: «Много видели, да мало знаете».
«А если я, например, расскажу коменданту?»
Она вдруг прыгнула, запела и улетела, как птичка.
Вечером я пил чай и курил трубку. Вдруг вошла моя русалка. Она тихо и нежно посмотрела на меня. Я хотел предложить ей чая, но вдруг она вскочила и страстно поцеловала меня. В глазах у меня потемнело, голова закружилась, я обнял её, но она, как змея, выскользнула и шепнула мне на ухо: «Сегодня ночью, как все уснут, выходи на берег».
Часа через два, когда все уснули, я взял пистолет и вышел. Она ждала меня, не ней была лёгкая одежда, на талии завязан небольшой платок. «Иди за мной!» — сказала она, взяв меня за руку, и мы стали спускаться. Месяц ещё не вставал, и только две звёздочки, как два спасительные маяка, сверкали на тёмно-синем небе. Тяжёлые волны качали у берега лодку. «Сядем в лодку», — сказала моя спутница. Я не люблю сентиментальных прогулок по морю; но отступать было не время. Она прыгнула в лодку, я за ней, и мы поплыли. «Что это значит?» — сказал я сердито.
«Это значит, что я тебя люблю…» — отвечала она.
Вдруг что-то упало в воду: это был мой пистолет. Мы были уже далеко от берега, а я не умею плавать! Она как кошка вцепилась в мою одежду и хотела сбросить меня в море. Лодка закачалась, между нами началась отчаянная борьба…
«Чего ты хочешь?» — закричал я.
«Ты видел, — отвечала она, — ты донесёшь!»
Я схватил её одной рукой за косу, другой за горло, она выпустила мою одежду, и я сбросил её в волны.
В лодке я нашёл половину старого весла и кое-как доплыл до пристани. Когда я шёл домой, я увидел на берегу мою русалку. Скоро появилась лодка. Из неё вышел человек в татарской шапке, за поясом его был большой нож. «Янко, — сказала она, — всё пропало!»
«А где же слепой?» — спросил Янко.
Через несколько минут пришёл слепой и принёс мешок, который положили в лодку.
«Послушай, слепой! — сказал Янко, — скажи… (имени я не расслышал), что я ему больше не слуга; дела пошли плохо, он меня больше не увидит; теперь опасно; поеду искать работы в другом месте. Да скажи, если бы он получше платил за труды, так и Янко бы от него не ушёл; а мне везде дорога, где только ветер дует и море шумит! Она поедет со мною; ей нельзя здесь оставаться; а старухе скажи, что ей пора умирать.»
«А я?» — сказал слепой жалобным голосом.
«Зачем ты мне нужен?» — был ответ.
Янко что-то положил слепому в руку и сказал: «На, купи себе пряников».
«Только?» — сказал слепой.
«Ну, вот тебе ещё», — и упавшая монета зазвенела, ударясь о камень.
Слепой её не поднял. Янко и моя русалка сели в лодку, ветер дул от берега, они подняли маленький парус и быстро уплыли. Слепой мальчик заплакал… Мне стало грустно. И зачем я нарушил мирную жизнь честных контрабандистов?
Я вернулся домой. Мой казак крепко спал. Увы! моя шкатулка, шашка с серебряной оправой, дагестанский кинжал — подарок приятеля — всё исчезло. Тут-то я догадался, какие вещи тащил проклятый слепой. Я стал ругать казака, а делать было нечего! И смешно было бы жаловаться начальству, что слепой мальчик меня обокрал, а восемнадцатилетняя девушка чуть не утопила?
Слава Богу, утром я уехал из Тамани. Что стало со старухой и с бедным слепым — не знаю. Да и какое дело мне до радостей и бедствий человеческих?!..