А.П. Чехов
Дама с собачкой II
Глава I (abridged)
Говорили, что на набережной появилось новое лицо: дама с собачкой. Дмитрий Дмитрич Гуров, проживший в Ялте уже две недели и привыкший тут, тоже стал интересоваться новыми лицами. Сидя в павильоне у Верне, он видел, как по набережной прошла молодая дама, невысокого роста блондинка, в берете; за нею бежал белый шпиц.
И потом он встречал её в городском саду и на сквере, по нескольку раз в день. Она гуляла одна, всё в том же берете, с белым шпицем; никто не знал, кто она, и называли её просто так: дама с собачкой.
“Если она здесь без мужа и без знакомых, – соображал Гуров, – то было бы не лишнее познакомиться с ней”.
Ему не было ещё сорока, но у него была уже дочь двенадцати лет и два сына гимназиста. Его женили рано, когда он был ещё студентом второго курса, и теперь жена казалась в полтора раза старше его. Это была женщина высокая, с тёмными бровями, прямая, важная. Она много читала, не писала в письмах “ъ”, а он считал её недалекой, неизящной, боялся её и не любил бывать дома. Изменять ей он начал уже давно, изменял часто и, вероятно, поэтому о женщинах говорил почти всегда плохо, и называл их так:
– Низшая раса!
Но без женщин он не мог бы прожить и двух дней. С мужчинами ему было скучно, с ними он был неразговорчив, холоден, но когда находился среди женщин, то чувствовал себя свободно и знал, о чём говорить с ними и как держать себя; и даже молчать с ними ему было легко. В его наружности, в характере было что-то привлекательное, неуловимое, что нравилось женщинам. Его горький опыт научил его давно, что всякое сближение, которое вначале кажется милым приключением, потом становится тягостным. Но каждый раз, когда он встречал интересную женщину, он забывал об этом опыте, и всё казалось просто и забавно.
И вот однажды, вечером, он обедал в саду, а дама в берете сидела за соседним столом. Её выражение, походка, платье, прическа говорили ему, что она из порядочного общества, замужем, в Ялте в первый раз и одна, что ей скучно здесь…
Он ласково поманил к себе шпица и, когда тот подошел, погрозил ему пальцем. Шпиц заворчал. Гуров опять погрозил.
Дама взглянула на него и тотчас же опустила глаза.
– Он не кусается, – сказала она и покраснела.
– Можно дать ему кость? – и когда она утвердительно кивнула головой, он спросил приветливо: – Вы давно приехали в Ялту?
– Дней пять.
– А я уже дотягиваю здесь вторую неделю.
– Время идёт быстро, а здесь такая скука! – сказала она, не глядя на него.
– Это только принято говорить, что здесь скучно. Обыватель живёт у себя где-нибудь в деревне – и ему не скучно, а приедет сюда: “Ах, скучно! ах, пыль!” Подумаешь, что он из Испании приехал.
Она засмеялась. Потом оба ели молча, как незнакомые; но после обеда пошли рядом – и начался шутливый, лёгкий разговор свободных людей, которым всё равно, куда идти, о чём говорить. Они гуляли и говорили о том, какой странный свет на море. Говорили о том, как душно после жаркого дня. Гуров рассказал, что он москвич, по образованию филолог, но служит в банке; учился петь в опере, но бросил, имеет в Москве два дома… А от неё он узнал, что она выросла в Петербурге, но вышла замуж в городе С., где живёт уже два года, что будет в Ялте ещё месяц и, может быть, сюда приедет её муж, который тоже хочет отдохнуть. И узнал ещё Гуров, что её зовут Анной Сергеевной.
Потом у себя в номере он думал о ней, о том, что завтра она, наверное, встретится с ним. Так должно быть. Он подумал, что она ещё так недавно была институткой, училась как теперь учится его дочь, вспомнил, сколько ещё несмелости, угловатости было в её смехе, в разговоре с незнакомым, – должно быть, она первый раз в жизни была в такой ситуации. Вспомнил он её тонкую, слабую шею, красивые серые глаза.
“Что-то в ней есть жалкое всё-таки”, – подумал он и стал засыпать.