Осип Мандельшам (1891-1938)

Mandel

Ленинград

 

Я вернулся в мой город, знакомый до слёз,

До прожилок, до детских припухлых желёз.

Ты вернулся сюда, так глотай же скорей
Рыбий жир ленинградских речных фонарей,

Узнавай же скорее декабрьский денёк,
Где к зловещему дёгтю подмешан желток.

Петербург! я ещё не хочу умирать!
У тебя телефонов моих номера.

Петербург! У меня ещё есть адреса,
По которым найду мертвецов голоса.

Я на лестнице чёрной живу, и в висок
Ударяет мне вырванный с мясом звонок,

И всю ночь напролёт жду гостей дорогих,
Шевеля кандалами цепочек дверных.

                                              Декабрь 1930

 

 Leningrad

 

I am back in my city, dear to me like my tears
Like small veins, swollen glands of my infancy years.

You have come here, now go ahead in one gulp
Down the fish-oil of Leningrad’s river lights lamps

Can you make out this day of December that’s marred
By the egg-yolk stirred into the menacing tar.

Petersburg! I don’t want to die yet!
You’ve still got my phone numbers I’m here to get..

Petersburg! There’re the addresses that I have had
Where I still can find voices of those who are dead.

I dwell on the backstairs, and my temple is hit
By the doorbell ripped out by the flesh of its meat.

All night long I am waiting for my dear guests,
As I stir the door chain shackles, having no rest.

 

https://www.youtube.com/watch?v=0XcauZxoWCI
________________________________________________________________

Дано мне тело – что мне делать с ним,
Таким единым и таким моим?

За радость тихую дышать и жить
Кого, скажите, мне благодарить?
Я и садовник, я же и цветок,
В темнице мира я не одинок.

На стёкла вечности уже легло
Моё дыхание, моё тепло.
Запечатлеется на нём узор,
Неузнаваемый с недавних пор.
Пускай мгновения стекает муть
Узора милого не зачеркнуть.

                                                  1909

http://www.youtube.com/watch?v=BKB7d_uTDsM

________________________________________________________________

Нежнее нежного
Лицо твоё,
Белее белого
Твоя рука,`
От мира целого
Ты далека,
И всё твоё –
От неизбежного.
От неизбежного
Твоя печаль,
И пальцы рук
Неостывающих,
И тихий звук
Неунывающих
Речей,
И даль
Твоих очей.		 More tender than tender
Is your face,
Whiter than white
Is your hand,
From the entire world
You’re far away,
And everything in you –
Is from the inevitable.
From the inevitable
Is your sorrow,
And fingers
Of never-cooling hands,
And quiet sound
Of hopeful
Words,
And distance
Of your eyes.

https://www.youtube.com/watch?v=EkPhNNuE7SA
https://www.youtube.com/watch?v=dhQnV-IgOKY

_____________________________________________________________

SILENTIUM

 

Она ещё не родилась,
Она и музыка и слово,
И потому всего живого
Ненарушаемая связь.

Спокойно дышат моря груди,
Но, как безумный, светел день,
И пены бледная сирень
В чёрно-лазоревом сосуде.

Да обретут мои уста
Первоначальную немоту,
Как кристаллическую ноту,
Что от рождения чиста!

Останься пеной, Афродита,
И слово в музыку вернись,
И сердце сердца устыдись,
С первоосновой жизни слито!

1910

 Silentium

 

She who has not yet been born
Is both word and music
And so the imperishable link
Between everything living.

The sea’s chest breathes calmly,
But the mad day sparkles
And the foam’s pale lilac
In its bowl of turbid blue.

May my lips attain
The primoridal muteness,
Like a crystal-clear sound
Immaculate since birth!

Remain foam, Aphrodite,
And—word—return to music;
And, fused with life’s core,
Heart be ashamed of heart!

1910

_____________________________________________________________

Мы живём, под собою не чуя страны,
Наши речи за десять шагов не слышны,
А где хватит на полразговорца,
Там припомнят кремлёвского горца.
Его толстые пальцы, как черви, жирны,
И слова, как пудовые гири, верны,
Тараканьи смеются глазища
И сияют его голенища.
 
А вокруг него сброд тонкошеих вождей,
Он играет услугами полулюдей.
Кто свистит, кто мяучит, кто хнычет,
Он один лишь бабачит и тычет.
Как подкову, дарит за указом указ –
Кому в пах, кому в лоб, кому в бровь, кому в глаз.
Что ни казнь у него – то малина
И широкая грудь осетина.
 Ноябрь 1933		 We are living, but can’t feel the land where we stay,
More than ten steps away you can’t hear what we say.
But if people would talk on occasion,
They should mention the Kremlin Caucasian.
His thick fingers are bulky and fat like live-baits,
And his accurate words are as heavy as weights.
Cucaracha’s moustaches are screaming,
And his boot-tops are shining and gleaming.But around him a crowd of thin-necked henchmen,
And he plays with the services of these half-men.
Some are whistling, some meowing, some sniffing,
He’s alone booming, poking and whiffing.
He is forging his rules and decrees like horseshoes –
Into groins, into foreheads, in eyes, and eyebrows.
Every killing for him is delight,
And Ossetian torso is wide.

 

November 1933